Типируя свои силы, Иш устроился на кровати и попытался восстановить в памяти события. Воспоминания о глобальной чуме накатывали на него, как бурные волны: страх, паника, крики людей, теряющих своих близких. Он вспомнил, как его заперли в эту больницу для оказания медицинской помощи, а затем — бесконечную тьму комы, которая поглотила его на многие месяцы.
Когда он наконец-то смог встать, его тело чувствовалось ослабленным, но он понимал, что не может оставаться здесь. Посмотрев в окно, он увидел разрушенный город, поглощённый природой и временем. Стекла были разбиты, а стены покрылись мхом и плесенью. Город, некогда полный жизни, теперь выглядел как могила.
Иш вышел на улицу, и ледяной ветер щипал его лицо. Он ощущал себя как будто в каком-то ужасе, где человечество вымерло, а он остался единственным свидетелем. Вокруг не было ни души, только тени, напомнившие о былом. Внезапно его охватило одиночество, словно мир окончательно забыл о нём.
Иш побрел по улице, инстинктивно направляясь к центру города, где когда-то кипела жизнь. Каждый шаг отдавался гулким эхом в мертвой тишине. Под ногами хрустело стекло, обломки чего-то, когда-то важного. Он обходил перевернутые автомобили, заросшие травой и лианами, заглядывал в опустевшие магазины, где товары, покрытые толстым слоем пыли, напоминали о былом изобилии. В одном из магазинов он нашел банку консервов и ржавый нож. Еда – вот о чем стоило думать сейчас, а не об утраченном мире.
Голод гнал его вперед, заставляя искать хоть что-то съестное. Он наткнулся на заброшенную пекарню, где в витрине все еще виднелись заплесневелые буханки хлеба. От запаха гнили его затошнило. Вдруг, он услышал слабый шорох. Иш замер, насторожившись. Это могла быть крыса, а может…кто-то еще? Сердце забилось быстрее, адреналин взметнулся в крови.
Он медленно приблизился к источнику звука, держа наготове ржавый нож. За прилавком, в полумраке, он увидел фигуру, свернувшуюся калачиком. Это был ребенок, лет пяти или шести, грязный и испуганный. Мальчик поднял на Иша заплаканные глаза. В них плескался страх, но и надежда.
Иш опустил нож. В этот момент одиночество, давившее на него непосильным грузом, немного отступило. Он протянул ребенку банку консервов. "Я Иш," - прошептал он, и голос его прозвучал непривычно хрипло. "Как тебя зовут?"
